Сверхнапряженная ситуация, возникшая 9-го апреля в районе проспекта Баграмяна и улицы Демирчяна, в результате которой несколько молодых людей были подвергнуты приводу в отделение полиции, а заместитель председателя партии «Наследие» Армен Мартиросян избит военнослужащими внутренних войск, назрела 9 апреля на площади Свободы на основе идеологии судьбоносности.

С того момента, как Никол Пашинян ввел в обращение идею организации альтернативной инаугурации Раффи Ованнисяна, «Движение приветствий» разворачивалось буквально навстречу этому дню, можно даже сказать, исключительно ради этого дня. В основе генератора всех процессов, направленных как на мобилизацию общества, так и на поиск граней диалога с властями, лежала только идея 9-го апреля.

С другой стороны инаугурация сама по себе предполагает гражданское неповиновение. Без этого она теряет свое политическое значение, что прекрасно понимал и сам Раффи Ованнисян. Именно поэтому после приведения к присяге он заявил, что не признает власть Сержа Саргсяна и его режима. Очевидно, что если бы это заявление, направленное на неповиновение, на практике не имело бы никакого проявления, Ованнисян именно в тот момент прямо или косвенно дал бы понять, что все это – всего лишь политическое и пропагандистское шоу. Вот почему он решил доказать свое фактическое президентство и непризнание власти Сержа Саргсяна на деле – посредством организованного несколько раз «штурма» проспекта Баграмяна.

Однако по большому счету эти шаги просту загоняли движение в тупик, поскольку, несмотря на применение элементов гражданского неповиновения, что неотвратимо предполагает столкновение с действующей властью, Ованнисян, учитывая трагические уроки 1 марта 2008 года, а также в силу особенностей своего характера не был готов к этому и не мог взять на себя полную ответственность за подобное развитие событий. То есть Ованнисян оказался в тупиковой ситуации, единственным выходом из которого было пойти на очередное самопожертвование. А поскольку голодовка как средство самопожертвования больше не могла быть использована, оставался один способ – добиться задержания со стороны полиции.  

Это преследовало две совмещенные цели. Во-первых, задержание Ованнисяна сделало бы его «мучеником». Он пытался применить метод, который в свое время принес успех Махатме Ганди. Тем самым Ованнисян стремился стать легендой и придать новый импульс движению, обеспечив его продолжительность. Во-вторых, это означало, что Ованнисян – вольно или невольно – был бы изолирован от событий, а значит избежал бы ответственности за дальнейшие действительно крайне непредсказуемые события. Это могло способствовать тому, что Раффи Ованнисян вышел бы из тупика, однако трудно сказать, какие последствия могло иметь решение полиции задержать его, то есть то, чего хотел сам Ованнисян.

Но поскольку этого не произошло, то Ованнисян каждый раз вынужден был идти на уступки. Это имело место и на улице  Пршяна, когда не удалось преодолеть выставленный полицией кордон, и вечером после митинга, в ходе несанкционированного шествия к проспекту Баграмяна, когда Ованнисян, вновь столкнувшись с полицейским кордоном, после переговоров с начальником Полиции Владимиром Гаспаряном почему-то отделился от шествия и в сопровождении части людей направился к мемориалу в Цицернакаберде, фактически оставив готовую на все массу людей без руководства, один на один с силами полиции. 

Трудно сказать, что могло бы произойти и как бы Ованнисян оправдал свой не укладывающийся в логические рамки шаг, если бы оставшиеся там его сторонники не проявили осторожность и не приняли чрезвычайно важное на тот момент решение отвести людей на несколько метров от полицейского кордона.

Поздно вечером Ованнисяну в конце концов удалось дойти до желанного здания по адресу Баграмяна, 26 и вернуться на площадь Свободы. Но что это дало ему и движению, сказать трудно. Потому что как до этого никто не знал, что будет потом, так и сейчас, на фоне подобного рода столкновений, никто не знает ответа на этот вопрос.

Фактически план, намеченный Раффи Ованнисяном, вчера провалился и, можно сказать, провалился окончательно. Если даже движение будет разворачиваться в силу инерции, что более чем необходимо для генерирования общественных настроений и обеспечения продолжительности процессов пробуждения, то оно уже не будет иметь отношения к фактору «Ованнисян», потому что сам Ованнисян упорно пытался разорвать эту связь. В тот день в концентрированной форме проявились все негативные качества Ованнисяна-политика и лидера: непредсказуемость, склонность принимать решения под воздействием момента и позднее осознание ответственности за них, чрезвычайная эмоциональность, вместо управления массами подпадание под влияние своего окружения, осуществление незапланированных действий и т.д. Еще утром он заявил, что предстоящий вечером митинг будет иметь программный характер, связанный с дальнейшими действиями. Однако выяснилось, что вся суть этой программы – проведение шествия к проспекту Баграмяна, причем под влиянием скандирования митнгующими лозунга «Сейчас! Сейчас!».

P.S. Инциденты, которые произошли после полудня с молодыми активистами на перекрестке Баграмяна и Демирчяна, а вечером – с участниками митинга в начальной части проспекта Баграмяна, выявили одну важную реалию: почерк полиции, особенно в вопросе разграничения явных провокаторов от участников митинга и активистов, не претерпел серьезных изменений. Дикое отношение, которого удостаивались подвергнутые приводу граждане, свидетельствует о глубоком неосознании полицией своей миссии – обеспечивать жизнь и безопасность граждан, защищать их права. Это была просто очередная и циничная демонстрация силы.