На вопросы “Hetq” отвечает председатель организации “Журналисты во имя прав человека” Жанна Алексанян 

Вы уже почти 15 лет освещаете военные уголовные дела. Вы были одной из первых, кто сообщил об осужденных к смертной казни солдатах. Вами было проведено журналистское расследование по уголовному делу солдата Артура Мкртчяна. Как Вам удалось ознакомиться с этим делом и что Вы выяснили? 

Для меня права человека имеют приоритетное значение. Герои моих публикаций – пострадавшие люди. Я поняла, что мое сердце заставляет меня идти к жертвам несправедливостей. С первым делом о смертном случае в армии я ознакомилась в 1997 г. и сразу почувствовала, что работа очень тяжелая, но отказаться не смогла. В те годы преступления в армии были закрытой темой. В конце 1990-х американская организация “Промедиа” объявила конкурс на журналистское расследование. Я была членом Хельсинкского комитета, и семья Артура Мкртчяна обратилась к нам, рассказав о чудовищной несправедливости, допущенной по делу их сына. Я была настолько наивна, что думала, будто своим журналистским расследованием смогу добиться повторного рассмотрения дела Артура Мкртчяна. В 1998 году мы с председателем Хельсинкского комитета Аветиком Ишханяном и адвокатом Лусине Саакян встретились в тюрьме “Нубарашен” с Артуром. Впечатление было очень тяжелым, я до сих не могу забыть эту встречу. Мы находились на этаже смертников. Условия, в которых содержались эти люди, были слишком давящими. Я собрала много сведений о том, что произошло в 1996 году на 18-ом охранном пункте воинской части в Коти, встретилась с должностными лицами, с родителями пяти погибших на пункте военнослужащих, которые были убеждены, что преступление совершил не Артур и что судебный процесс был полностью сфальсифицирован. В ходе моего расследование эти люди даже обратились с жалобой к генпрокурору. Предварительная картина совершенного преступления стала для меня ясна: Артур был невинно осужденным. Работу, которую я представила на конкурс, оказалась в числе победителей. Я начала изучать уголовное дело. В рамках программы мы имели возможность получать также профессиональную юиридическую консультацию. В качестве эксперта я выбрала известного тогда адвоката Марину Джаноян, на основании заключения которой в отношении Артура Мкртчяна  должен был быть вынесен оправдательный приговор. Я, наверно, была первым журналистом, которой предоставили тома уголовного дела. Тогда был еще жив адвокат Артура Гамлет Матосян, который сообщил важные сведения. Перед нами предстала длинная цепь беззаконий и подлогов. Я была убеждена, что мое расследование поспособствует пересмотру дела Артура, и он выйдет на свободу. Но вскоре я поняла, что со стороны государственных органов нет готовности пересмотреть это дело.   

Есть 14 бывших солдат, в том числе Артур Мкртчян, которые обвинялись  в тягчайших преступлениях, были осуждены к высшей мере наказания и до сих находятся в тюрьме. Какие решения Вы видите в отношении них? 

Президент страны может помиловать этих молодых людей, которые в 18 лет пошли в армию, чтобы служить родине, а не становиться участниками преступлений, и которые так и не вернулись домой. Уже долгие годы они находятся в тюрьме. Вообще к пожизненному заключению, как правило, осуждались по ложным обвинениям или в результате плохого расследования дела. Солдаты в возрасте от 18 до 21 года чаще всего приговаривались к смертной казни в период, когда военным прокурором был Гагик Джангирян. В этом можно убедиться, если провести по этим делам объективное и разностороннее расследование.   

Согласно изучению, проведенному в 2010 году организацией “Защита прав без границ”, 78% обвиняемых составляли рядовые, 2,6% - представители офицерского состава, около 15% -  младшего офицерского состава и лишь 4% - старшего офицерского состава. Чем объяснить то, что наказывались в основном рядовые? Как Вы расцениваете степень государственной ответственности в армии?

Ответственность за совершаемые в армии преступления в первую очередь несет государство. Именно государство является ответственным за убийства, самоубийства или применение насилия в армии, поскольку армия – закрытая структура и находится под государственным контролем. Так, по делу Артура на позициях было совершено преступление, которое было сокрыто именно высшими звеньями власти. Естественно, что раскрытие этого дела было невыгодно властям. Но этот человек уже 18 лет сидит в тюрьме за преступление, которое не совершал. Пусть верховный главнокомандующий помилует его и освободит молодых людей. Ситуация в арянской армии такова, что и жертвами, и осужденными являются рядовые военнослужащие. На военную службу идут в основном дети из социально необеспеченных семей. Дети должностных лиц не служат в армии. А сыновей из бедных семей легко притеснять, выдвигать обвинение и отправлять в тюрьму, потому что у них нет богатых отцов, они даже не могут решать вопрос своей правовой защиты.

Изучив в судебных архивах дела солдат, осужденных к высшей мере наказания, я убедилась, что командный состав почти всегда избегает ответственности. Суд в основном ограничивается условным наказанием на 1-2 года. Являющийся круглой сиротой солдат Цолак Погосян тоже осужден к пожизенному наказанию. У него не было денег даже на адвоката…

Дети, не имеющие обоих родителей или одного из родителей, тоже являются мишенью. На них очень легко переложить вину, поскольку известно, что с их стороны противодействия не будет. Вообще к рядовым и их семьям проявляется, мягко говоря, нехорошее отношение.  Я вспомнила случай смерти Вардана Севяна, который квалифицировали как самоубийство. Он был из крайне бедной семьи. Его тело доставили во двор дома и сказали: заберите.

Как Вы думаете, если командный состав будет привлекаться к реальной ответственности, число убийств в армии сократится? 

Однозначно. На командира воинской части должна быть возложена задача нести ответственность за жизнь солдата,  в противном случае он понесет строгое наказание. В этом случае общественность увидит, что это один из факторов, и смертные случаи в армии существенно сократятся. А сейчас в армии царит атмосфера безнаказанности. Руководство армии щадит командиров, но при этом беспощадно относится к рядовым. К такому выводу я пришла в результате своей многолетней деятельности. В реальности ни одно дело о смерти военнослужащего не раскрывается.

Почему?

Командный состав занят более серьезными делами, чем сохранение человеческих жизней. У них есть свой бизнес, они ведут роскошную жизнь, и все это происходит на глазах общественности.  Динамика смертных случаев то снижается, то растет: один год – 35, потом – 50. В этом году, по неофициальным данным, уже есть 31 жертва (официальное число пока не обнародовано). 

Есть какой-либо неписаный закон, по которому офицеров нужно щадить? На Ваш взгляд, почему это делается?

Командиры неприкосновенны. Помните дело офицера Артака Назаряна? Организовали телевизионное шоу, Сейран Оганян уволил непосредственных ответственных за произошедшее и отправил их в воинские части. Но так и не выяснилось, кто на самом деле нес ответственность за убийство подвергавшегося пыткам офицера. 

Вы изучили, кто входит в младший и старший командные составы нашей армии?

Конечно, было бы очень хорошо иметь образованных, профессиональных офицеров, но проблема носит системный характер. Если нашими доблестными генералами являются Сейран Сароян и Манвел Григорян, то никакое образование не может изменить ситуацию в армии. Посмотрите, с одной стороны автомобиль Сейрана Оганяна стоимостью 350.000 евро, с другой – акции социального протеста его боевых товарищей. Социальная несправедливость настолько велика, что не может служить основой для изменения атмосферы, ценностной системы. Сейран Оганян говорит, что Володя Аветисян – его боевой товарищ. Но ведь сейчас Володя находится в тюрьме по ложному обвинению. Володя Аветисян – герой и в тюрьме, и на свободе, а героическое прошлое Сейрана Оганяна уже позабыто. Он больше не герой. Он очень спокойно переносит арест своих товарищей или выдвижение ложного обвинения пользующемуся огромным авторитетом в армии полковнику Будагяну. А сейчас хотят призвать в армию больного сына Володи Аветисяна, чтобы сделать как можно больнее отправленному за решетку герою.

Многие предлагают увеличить в армии штат психологов...

Что может изменить писхолог в ситуации, когда в армии царит атмосфера криминала, отсутствует контроль и т.д. Для изменения ситуации необходимо проявить волю, разработать стратегию, начать открытый и прозрачный процесс реформ. Сейран Оганян, не посетив солдата Мгера Хлгатяна, заявил, что он не подвергался насилию. На  следующий день то же самое заявила одна из “свидетельниц” министра – Маргарита Хачатрян. Нужно отказаться от лжи.

Высказывается мнение, что нельзя так широко освещать преступления в армии, поскольку это приводит к падению ее авторитета. Что Вы думаете об этом? 

Тем, кто высказывает подобные обвинения, следует направить вектор этих обвинений в сторону военной элиты, из-за попустительства которой мы имеем жертвы. Наоборот, эти случаи должны получать большую огласку. Контроль общественности и СМИ очень важен для предотвращения подобных случаев.

О солдате Армене Ованнисяне писалось очень много. Меня волнует один вопрос: почему солдат оказался один на один с азербайджанской диверсионной группой из 30 человек?

Я выражаю соболезнование семье Армена. Он герой, он сделал то, что должен был сделать настоящий солдат. Я убеждена, что все те ребята, которые погибли вследствие царящей в армии атмосферы насилия, были потенциальными героями. В связи с этим случаем Министерство обороны подняло большой шум. Это был скорее способ спасти лицо руководства армии, нежели выражение реальной озабоченности. Эта утрированная ситуация напоминает мне о всех остальных жертвах. Когда родные Люкса Степаняна хотели доставить гроб с его телом в Ереван, Сейран Оганян встретился с этими людьми. В тот ден я увидела страдания министра. Он впервые участвовал в похоронах рядового солдата. Мне бы хотелось, чтобы Сейран Оганян всегда помнил этот тяжелый для всех нас день.