С разрешения управления по УИУ Министерства юстиции РА Hetq.am побывал в уголовно-исполнительном учреждении “Нубарашен”, где в одном из следственных кабинетов взял интервью у бывшего военнослужащего Айка Торосяна, который в 2005 году, будучи 19-летним солдатом, был осужден к пожизненному заключению за убийство полицейского. Напомню, что Hetq.am изучил уголовное дело Айка Торосяна.

В следственный кабинет Айк вошел чуть прихрамывая, а с фотографом Hetq.am поздоровался не правой, а левой рукой. Правая рука Айка почти не работает. Полтора года назад, когда ему было 27 лет, он перенес инсульт. После болезни он мог произносить лишь несколько слов, а сейчас речь постепенно восстанавливается. Айк разговаривает с трудом и с перерывами. Чувствуется, что беседа с нами дается ему нелегко. 

Айк, расскажите немного о себе.

Я родился в городе Абовяне. Когда учился в 5-ом классе, мы с семьей переехали в село Овк в Тавуше, а оттуда в Россию, где я продолжил учебу. На родину вернулись в 2001-ом. Школу окончил в Овке, потом поступил в институт, хотел стать юристом.

Вы представляли, чем занимаются юристы, какую важную работу Вы должны были выполнять в судебно-правовой сфере?

Абсолютно не представлял. Какие могут быть высокие идеи, связанные с профессией, когда тебе всего 16-17 лет, для этого нужна зрелость… Вот сейчас, когда я больше 9 лет нахожусь в тюрьме, уже понимаю, как важно, чтобы юрист был  честным, преданным своему делу, неподкупным. Я служил в двух местах: сперва прошел курсы сержантов в Октемберяне, а потом, в 2004 году, оказался в воинской части города Вайка.

В 2005 году произошел тот злосчастный случай, из-за которого Вы оказались здесь. Помните ли что-нибудь о своей военной службе?

Помню… но есть важные вещи, которые после болезни я забыл. Когда я выписался из больницы, то даже своих сокамерников не помнил. Потом начал потихоньку вспоминать людей, события…

Вы дали самопризнательные показания, которые и легли в основу судебного приговора и обвинительного заключения. 

Был лишь один выстрел. Это все, что я могу сказать.

В своей кассационной жалобе Ваш адвокат представил десятки обстоятельств, которые орган предварительного следствия и суд не выяснили.

Но это не имеет отношения к умершему полицейскому. 

Айк, в армии шла торговля?

В армии, как и повсюду, шла обыкновенная торговля.

Это правда, что “смотрящие за частью” пригрозили, что если не принесешь деньги, тебя испортят? 

Мне надо было достать деньги, в противном случае мне бы не поздоровилось. Мне угрожали. Были люди, которые не давали деньги, и ничего не происходило. Ладно, рассказывать особенно нечего…

Что Вам мешает, Айк? Почему Вы не хотите говорить? 

Ничего, мне скрывать нечего… У меня пока не очень хороший словарный состав, не могу подбирать нужные слова… Раньше мог произносить только “да” и “нет”, потом научился выговаривать и другие слова…

В какое положение нужно поставить человека, чтобы из-за 5000 драмов он вынужден был взять в руки оружие и отправиться в магазин доставать эту сумму?

Тогда могли и очень успешно это делали… Сейчас я не знаю, происходят в армии такие вещи или нет.

Что Вы знали о пожизненном заключении, о тюрьме до того, как Вас осудили?

О тюрьме знал, но о пожизненно осужденных представления не имел. Здесь мне удалось пообщаться с 20-30-ю осужденными, среди которых были люди, уверявшие, что их осудили несправедливо. Не знаю, я слышал только их объяснения, объяснения судей не слышал. 

Вот Вас, например, справедливо осудили к пожизненному заключению? Ведь Вы были 19-летним сержантом, можно сказать, юнцом, служившим в государственном органе – армии.

Хотите услышать откровенный ответ? Да, осудили справедливо – я убил человека.

Но ведь суд не учел те обстоятельства, которые вызвали эту цепь преступлений. Ваш адвокат уверяет, что в этой истории Вы сами являетесь жертвой. 

Какое это имеет значение. Какое отношение имел убитый человек к моим проблемам.

Откуда Вы знаете, что он был убит вследствие Вашего выстрела? Ваш адвокат Манвел Варданян ставит под сомнение даже то, что полицейский погиб от произведенного Вами выстрела. Одна пуля потерялась, другая была деформирована…

Адвокат очень хороший. Я говорю о другом. Я взял оружие и убил этого человека. К обстоятельствам я отношения не имею.

Если бы Вам не угрожали унижением, Вы бы взяли оружие и отправились бы в магазин доставать 5000 драмов?

Разумеется, нет…

Суд для того и существует, чтобы рассматривать причинно-следственные связи, обстоятельства, доказательства.

Оставим все это юристам, я говорю то, что чувствую. Я говорю, что убил человека, и для меня не имеет значения, что заставило меня стрелять в него. Какое значение имеет для моей души причинно-следственная связь (последнее выражение Айк прознес с трудом. – Авт.). Я отнял человеческую жизнь…  

Умышленно?

Нет, не умышленно, но я уже не имею к этому отношения, это дело государства, Уголовного кодекса. Конечно, мне бы хотелось получить срок, скажем, 15 лет. Я задавался вопросом: неужели я такой неисправимый, что меня пожизненно изолировали от людей? Но ответа на этот вопрос у меня нет.  

То есть Вы сами приговорили себя к пожизненному заключению?

Точно! Именно это я и хотел сказать. Я не говорю, что не должен выйти отсюда. Возможно, скоро меня выпустят, но наказание было правильным, мне так кажется. Я – это я, осужденный к пожизненному заключению Айк, и никакого отношения к государству я не имею. 

Вы помните, как пришли в тюрьму, как Вас приняли? Было ли применено насилие?

Никакого насилия не было. Я пришел в камеру, где находилось 8 человек. Несмотря на это, было хорошо. Потом состоялось несколько судебных заседаний, и меня приговорили к пожизненному заключению.

Когда сокамерники увидели Вас, их не удивило, что в камеру пожизненно заключенных привели 19-летнего юношу?

Не удивились. Там находились еще два человека, которые, как и я, были 19-летними солдатами. Представьте, они якобы избили солдата, а потом сами же вызвали врача. И по такому делу их осудили к пожизненному заключению. 

Почему полтора года назад Ваше самочувствие ухудшилось? Явились ли причиной переживаний и ухудшения здоровья мысли о том, что Вы находитесь в заключении?

Переживания могли быть в первые годы, когда я каждый день страшно переживал… Рука работала плохо, из другой больницы вызвали врача, который назначил лекарства, уколы. Полтора года назад у меня случился инсульт. Ночью проснулся и понял, что не могу говорить, не могу пошевелить правой рукой и ногой. Сокамерники вызвали фельдшера, врача, потом скорую помощь, и меня отвезли в больницу “Эребуни”. Там я пролежал месяц. 6-7 лет я жил в камере с двумя пожизненно осужденными. Они знали прежнего Айка, они знают, что я не был таким. Сейчас ребята помогают мне. Я не мог самостоятельно купаться, есть, и они мне очень помогали. Сейчас я потихоньку учусь говорить, самостоятельно есть. Могу прочитать две строчки, но третья уже расплывается перед глазами…

А Вас помещали в “Больницу для осужденных”? Вы проходили реабилитационный курс для восстановления правой руки?

Нет, ничего этого не было. Врачи приходили сюда и проводили здесь обследование. Несколько месяцев назад снова вызвали врача из больницы “Эребуни”, он сделал назначения и ушел. Лекарства покупает мама. Все пособие по инвалидности и даже больше уходит на лекарства.

Как Вы представляете свое будущее?

Не представляю, потому что… Не хочу представлять… Как я могу представить себя на свободе? Я могу лишь вообразить это. Но одно дело представление, а другое дело, что у меня нет надежды на освобождение.

А если что-то изменится?

Знаете, несколько раз приходили чиновники, депутаты, наблюдатели. А смысл? Никаких изменений не было. 

По прошествии 20 лет есть возможность для условного освобождения, которое, однако, не применяется. Почему государство не идет на этот шаг?

Они подождут еще лет 10, а там неизвестно, кто останется жив, а кто – нет. Но приговаривать 18-19-летних к пожизненному заключению – это чересчур. Можно изменить меру наказания. Я уже 10 лет нахожусь здесь, наверное, останусь еще лет 10. Но кто знает, может, и раньше освобожусь… Хотя человек ко всему привыкает.

Есть ли в тюрьме люди, которые, на Ваш взгляд, не должны были здесь оказаться? В других странах, например, пересматривают дела, и людей часто признают невиновными.

Такие люди, конечно, есть. Я общался примерно с 30-ю осужденными, и среди них есть такие, которые не должны были находиться здесь. Но как знать, я могу и ошибаться.

Психологи считают, что через семь лет воздействие наказания проходит. Что Вы думаете об этом?

Это зависит от человека. Я смотрел одну передачу: в Англии провели изучение и выяснили, что осужденные за тяжкие преступления лица, выйдя из тюрьмы, не совершают новых преступлений, так как начинают больше ценить бесценную свободу. 

Что бы Вы сделали, если бы оказались сейчас на свободе?

Хороший вопрос… Отправился бы домой, на свежий воздух. Раньше, до болезни, я думал, что когда выйду, то уеду в Россию, но сейчас никакой России.

Что Вам сейчас хочется?

Мне бы хотелось быть здоровым, но здоровье уже потеряно, ничего не поделаешь. Через пять лет мне будет лучше. Что я еще могу представить? Что буду на свободе? Нет, так не бывает.

Я беседовала с Вашей мамой, она сказала, что Вы очень много читали. Сейчас читать не можете.

Сейчас я книги не читаю, а слушаю. Ставлю диски и слушаю. Прослушал уже семь томов “Гарри Потера”, “Властелин колец”. А еще мы играем в блот. Здесь и люди, и работники очень хорошие.   

Как Вы прожили эти десять лет?

Сейчас есть прогулки, тогда не было. Но уже месяц я не могу выходить на прогулку, плохо себя чувствую, нога и рука болят. Ничего, поправлюсь и снова буду выходить на прогулку.   

Кто приходит к Вам на свидания?

Мама, тетя, сестра. Отец умер… Он умер от инсульта. 

Что заставляет Вас жить? Вера?

Веры нет. Когда я еще не был болен, то и тогда веры не было. После того, что произошло со мной, вера умерла. А до этого случая я верил. Но теперь во мне нет Бога. Сейчас, когда отец Григор заходит в комнату, я оттуда выхожу. Мы несколько раз дискутировали с ним.

Думали о создании семьи?

Думал всегда. Мне бы хотелось иметь детей, жену. Но я нахожусь здесь. У меня была любимая девушка, которая хотела быть со мной. До болезни мы с ней виделись 1-2 раза в год. Но после того, как я заболел, я передумал жениться. Мне кажется, она не будет счастлива, а в этом случае и я не смогу быть счастлив… Я уже лучше говорю и так долго еще не разговаривал. Ничего, через два года моя речь улучшится.   

Фото Нарека Алексаняна