Ерануи Согоян

Часть 3

Некоторые сельскохозяйственные продукты, растущие в горнодобывающих районах, вызывают онкологические заболевания

Руководитель Информационно-аналитического центра оценки рисков цепочки питания Давид Пипоян считает преждевременными разговоры о заражении тяжелыми металлами земельных участков в общинах, испытывающих воздействие вследствие разработки Амулсарского месторождения, и растущих на них овощей и плодов. Об опасностях можно будет говорить только после серьезных научных исследований, а сейчас получается, что нет месторождения, нет и проблемы, но это не значит, что нужно исключать возможные риски. Сколько бы горнопромышленники ни говорили об ответственной горнодобывающей промышленности и управляемых рисках, существуют также неуправляемые риски.  

“Амулсар – золотоносное месторождение, и здесь основную опасность люди связывают с цианидом, который представляет собой испаряющееся вещество. В действительности нужно бояться всех тех тяжелых металлов, которые вследствие эксплуатации месторождения могут оказаться в почве, воде, попасть в пищу и, в конце концов, оказаться на нашем столе,- говорит Давид Пипоян. – Чтобы можно было понять, каким изменениям могут подвергнуться растущие на этих территориях сельскохозяйственные продукты после задействования месторождения, необходимо иметь результаты изучения, проведенного на данный момент на этих территориях. Это позволит говорить в дальнейшем об изменениях в порядке сравнения. Но, как вы знаете, такие изучения не проводятся и нет никакой надежды, что они когда-нибудь будут проведены государством или эксплуатирующей рудник организацией”. 

В 2013-2016 гг. сотрудники центра “Эко” провели изучения на территориях, сопредельных с хвостохранилищами в горнодобывающей сельской общине Сюник, общинах Капан, Каджаран, Гехануш, Арцваник Сюникской области и общине Ахтала Лорийской области. В общине Сюник в почве было обнаружено высокое содержание свинца, а в некоторых местах – ртуть. В Каджаране из тяжелых металлов преобладал молибден. 

Экспертизе подверглись 15 видов овощей и плодов: картофель, фасоль, морковь, свекла, капуста, кукуруза, зелень, ежевика и т.д. Картина оказалась тревожной. В картофеле, зелени и фасоли было обнаружено большое количество тяжелых металлов. Изучение было поведено с учетом сезонности продуктов, их количества в рационе местного населения и частоты использования. Выяснилось, что фасоль, обладающая “способностью” накапливать тяжелые металлы, занимает первое место среди продуктов, наиболее часто употребляемых сюникцами.  

Едят фасоль, которой “брезгуют” даже черви

“Мы выяснили, что сюникцы используют за неделю до 1 кг фасоли. На их столе постоянно имеются также кабачки, картофель, свекла. Когда суммируешь количество тяжелых металлов в этих продуктах, то вырисовывается страшная картина,- сказал Давид Пипоян. – Конкретно в общине Сюник имелось считанное количество продуктов, в которых допустимая норма ядовитых веществ не была превышена. Это огурцы, лук и чеснок”.  

Ученые установили, что чеснок не накапливает тяжелые металлы, даже если растет на территории хвостохранилища. В случае с луком ситуация иная – тяжелые металлы накапливаются только в зеленых ростках, а головка остается чистой.

“Есть продукты, которые мы употребляем круглый год, а есть сезонные продукты, в частности фрукты и ягоды. Но здесь тоже есть риски, так как местное население готовит из них компоты и, используя в дальнейшем, подвергается воздействию металлов. То есть содержащиеся в абрикосах и ежевике тяжелые металлы сохраняются и после консервации”,- отметил мой собеседник.     

Тяжелые металлы могут стать причиной различных патологий в организме человека – начиная с хронической усталости до болезней почек. “Каждый элемент вызывает конкретную болезнь. Тяжелые металлы отличаются различным характером токсичности. В одном случае они нейротоксичны, в другом вызывают опухоли, в третьем – нефротоксичны, действуют на почки, в четвертом – могут стать причиной аллергии. Сейчас во всем мире говорится о вызванном тяжелыми металлами оксидативном стрессе, который приводит к онкологическим заболеваниям”,- отметил Д.Пипоян.                               

Заявления компании Lydian Armenia о том, что они занимаются ответственной гонодобывающей промышленностью и что эксплуатация Амулсарского золотоносного месторождения никакого воздействия на здоровье жителей региона не окажет Давид Пипоян считает мифом. “Я не геолог, но я знаю, что такое неуправляемое состояние дренажных вод. Есть у них такое оборудование, которое не допустит проникновения загрязненных ядовитыми веществами вод в глубь земли? Есть у них возможность сделать так, чтобы, скажем, свинец не попадал в почву? Вот когда у них появятся такие возможности, когда они смогут управлять неуправляемыми рисками, тогда пусть говорят о безопасности продуктов питания и нейтрализации потенциальных рисков для здоровья людей в регионе”.

Природа не имеет механизма самоочищения от тяжелых металлов

О разработке Амулсарского месторождения, его последствиях, управляемых и неуправляемых рисках, о причиняемом природе необратимом ущербе Hetq.am побеседовал с руководителем Центра эколого-ноосферных исследований НАН РА, доктором геологических наук, профессором Арменом Сагателяном.

Г-н Сагателян, какие последствия может иметь эксплуатация Амулсарского месторождения для испытывающих воздействие соседних общин?

А почему только для испытывающих воздействие общин. Я бы сказал, для всей республики. Амулсарское месторождение богато токсичными веществами I и II классов опасности, которые после разрушения горы очень быстро мобилизуются. Они весьма активно вовлекаются в геолого-химический состав и благодаря своей токсичности становятся доминантными. Это явление наблюдается на всех сульфидных месторождениях Капана, Каджарана, Арманиса. На нетронутом месторождении руда находится в своем природном состоянии, в руде эти элементы находятся в “дремлющем” состоянии, но как только мы начинаем разрушать, они мобилизуются, заражая всю окружающую среду. Под воздействием их агрессивности в системе почва-вода-растительность основные элементы руды отодвигаются на второй план. Природа не имеет механизма самоочищения от тяжелых металлов. Их воздействие на человека ощущается не сразу, так как они не имеют ни запаха, ни вкуса. Воздействие токсичных продуктов питания проявляется через десятки лет и в крайне негативной форме: онкологические заболевания, поражение репродуктивной и наследственной функций. Тяжелые металлы эмбриотоксичны, то есть воздействуют на беременных женщин, мутогенны, то есть влияют на наследственность, канцерогенны – вызывают рак. Эту проблему мы фактически имеем в различных районах Армении, но, не решая ее, спешим создать новую в виде Амулсарского месторождения.     

Вы считаете, что Амулсар будет иметь для озера Севан эффект мины замедленного действия. Чем обусловлен этот Ваш подход? 

Я просто убежден, что своей 450-страничной “Оценкой воздействия на окружающую среду” (ОВОС) горнодобывающая компания умело отвлекает внимание общественности от неуправляемых рисков. Компания не провела оценку трех очень важных рисков: кислотного дренажа, мобилизации токсичных веществ и микросейсмичности. В их так называемом пространном “труде” вы ничего об этом не найдете. Между тем такие риски существуют, о чем они сами прекрасно знают, просто не хотят о них говорить, утверждая, что все риски управляемы. Амулсар является сульфидным местрождением, где имеется огромное количество серы. При наличии открытого месторождения все поверхностные воды и осадки будут сразу же просачиваться в толщу пород, растворяя в себе серу, которая попадет в речную сеть. Это неуправляемый риск.  

Самой большой проблемой сульфидного местрождения является кислотный дренаж. В районе Джермука выпадает много осадков, высота снежного покрова достигает одного метра. Рассчитайте объем воды, который должно быть использован для увлажнения породы. По самым предварительным подсчетам мы имеем дело с 40 тысячами кубометров воды, которая попадет в речную сеть. Чтобы зафиксировать масштаб этой опасности, они должны были исследовать природные водотоки в соответствии с гидрологическими циклами, что не было сделано. Они ограничились лишь тем, что в течение 3-4 месяцев брали образцы речной воды. Есть утвержденная международная методика, согласно которой образцы должны забираться с учетом гидрологических циклов, в виде мониторинга. В опубликованных исследованиях компании “Lydian ” вы нигде не найдете гидрохимический состав поверхностных вод. Почему? Потому что такая экспертиза не была проведена. Аналогичная проблема существует и в связи с источниками. Не изучено, сколько источников имеется ниже гипсометрического месторождения, каков их химический состав, что позволило бы провести в дальнейшем лабораторную экспертизу и сравнить с образцами, взятыми после начала эксплуатации месторождения.

На Ваш взгляд, почему “Лидиан” избегает этих проблем?

Потому что это усложнит им жизнь: увеличатся расходы на строительство, появится наконец понятие “неуправляемый риск”. А они заявили, что все риски управляемы. Хотя в последнее время стали звучать заявления о компенсации рисков. Если нет рисков, что они хотят компенсировать? Они не говорят о кислотном дренаже, вместо этого пишут о моделировании пылевой нагрузки. Пишут, что покроют ландшафт деревьями, привезут какие-то редкие цветы, но не говорят об угрожающей Севану реальной опасности. А это именно кислотный дренаж. Непосредственно под Амулсаром проходит туннель Арпа-Севан, при этом нигде не указано, из какой марки бетона построен туннель, как он должен противостоять кислотному дренажу, не проведено исследование на предмет того, какой состав и какую концентрацию будут иметь эти кислоты. Никто не производил расчетов относительно того, как долго туннель сможет выдержать разрушительного воздействия кислотного дренажа. А если он обвалится? А если не продержится даже трех лет, что тогда?  

Подобного рода очковтирательством мы ставим под угрозу наше главное богатство – озеро Севан. При наличии таких рисков мы, меняя закон о Севане, совершаем преступление. Если баланс Севана будет нарушен, никто, даже лучшие специалисты не смогут сказать, что произойдет в случае, если сработает эффект домино. А ведь это может привести к потере всей Араратской долины и озера Севан. 

Означает ли это, что принятый в 2001 г. закон РА “Об озере Севан” игнорируется?

Закон “Об озере Севан” списан с закона об озере Байкал, который привез я. Тогда Всемирный банк настоял на включении в закон пункта о том, что в водосборном бассейне запрещается строить горнодобывающее предприятие. Водосборный бассейн озера Севан представляет собой территорию, поверхностные и подземные воды которого текут в озеро Севан. Частью водосборного бассейна являются также Кечутское и Спандарянское водохранилища, водосборные бассейны рек Арпа и Воротан вплоть до Кечутского водохранилища. 

В свое время мы по заказу правительства провели оценку рисков Соткского месторождения. Оказалось, что там все риски управляемы и строительство на этом месте фабрики было бы полезно. Но поскольку это противоречило закону о Севане, то нам сказали “нет”. Мы обосновали отсутствие каких-либо рисков, экспертиза тоже показала, что неуправляемых рисков нет, а кроме того, это выгодно. Но, несмотря на это, последовал отказ со ссылкой на закон. А здесь явно существует неуправляемый риск, тем не менее, проект утверждают. Как это понимать? Я постоянно думаю об этом, но ответа не нахожу. Это равносильно разработке закона о том, что нельзя убивать человека, в который потом добавлен пункт: если он носит очки, то – можно.   

Закон успешно применялся, во всяком случае до Амулсара. Но сейчас мы видим, что его приспосабливают. Заявления о том, что это будет не в районе водосборного басейна, а чуть левее или чуть правее, всего лишь сказки.

Могут ли минеральные источники Джермука оказаться под угрозой после разработки Амулсарского месторождения?

Ответ на этот вопрос неоднозначен. Я сожалею о том, что мы, ученые, не получили возможность провести самостоятельное изучение относительно финансов, а правительство как будто не озабочено этой проблемой. Вибрация от взрывов на месторождении может и не подействовать, а вот ультразвук подействует. Однако риск однозначно есть.   

Подземные гидросистемы крайне чувствительны, и не исключено, что ультразвуковые волны нарушат существующий баланс. Приведу самый простой пример. Одно время с помощью шланга сливали бензин, и если это делалось неправильно, то бензин выливался обратно. В нефтяных скважинах тоже в случае ошибки нефть могла уйти, исчезнуть. То же самое может произойти с минеральными источниками.  

Меня удивляет, что крупнейшая в Армении компания по производству минеральной воды не проявляет никакого беспокойства в связи с той опасностью, которую представляет собой Амулсарское месторождение. Плохо, что наши не понимают, что такое риск. Между тем риск имеет две составляющие: вероятные и возможные потери. Вероятность отрицательного характера явления может быть очень маленькой, а вот потери могут оказаться большими, и наоборот. В данном случае вероятность, возможно, небольшая, но цена потери огромна – озеро Севан или процветание всей республики. То же самое джермукская вода, на которую разработка месторождения теоретически может оказать воздействие. Этого достаточно для того, чтобы запретить эксплуатацию рудника. В одном только Сюникском районе имеется 10-15 золотоносных рудников – Тертерасар, Личк-Сваз, Мегринский участок… Почему мы зациклились на Амулсаре и никак не можем от него отказаться? Мы, ученые-эксперты, всегда выступаем с позиций государственных интересов, а здесь я не вижу государственного интереса. Вместо этого я вижу крупный государственный риск.    

Звучат утверждения о том, что Амулсар – не новое месторождение и что ранее оно было известно под другим названием. Что Вы можете сказать об этом?

До советизации страны месторождение было известно под названием Похаанк и эксплуатировалось довольно простым способом. В 30-х годах прошлого века месторождение было переименовано в Гюмушхана. В 1980-х, когда вновь возникло намерение эксплуатировать месторождение, встал вопрос о его переименовании, потому что Москва не утверждала необходимое для этого проекта финасирование. Было выбрано название Какавадзор. Отмечу, что в то время одна из геологических структур Какавасара называлась Амулсар. Оттуда и взято нынешнее название месторождения. На самом деле это тот же Похаанк-Гюмушхана-Какавасар.

В советские годы геологические службы были заинтересованы в преувеличении запасов золота, что позволяло получить от государства финансирование и на будущий год. Если организации не удавалось показать перспективу эксплуатации месторождения, то финансирование прекращалось, а занимавшаяся разведкой экспедиция закрывалась. В советские годы государство очень строго подходило к этому вопросу, поскольку тратились государственные средства.  

-А что происходило, если оказывалось, что, несмотря на финансирование, месторождение не оправдывает себя, то есть запасы скудные? Возможно ли, что через несколько лет аналогичное заявление прозвучит и в отношении Амулсара?   

Для таких случаев существует понятие “геологический риск”: мы, дескать, пробурили, разведка показала столько-то золота, но посмотрите, посередине имеется разлом, поэтому золота на глубине уже нет. За это никого не обвиняли, головы не сносили, потому что это подпадало под понятие геологический риск. В советское время бывало, что комбинат строили даже после тщательной проверки, а в месторождении  оказывалась половина  рассчитанных запасов. Сейчас Амулсарское месторождение превращено в “поле чудес” Буратино – говорят о 70 тоннах золота. Что вдруг произошло – закопали четыре золотые монеты, а получили целое месторождение? Сейчас никто не заинтересован в том, чтобы проверить эти данные.  

Это либо крупная авантюра, авторы которой, махнув на все рукой, привлекли 370 млн долларов, да еще кредит в 24 млн, либо это преследует далеко идущие цели, что уже входит в компетенцию Службы национальной безопасности. Но в любом случае у нас имеются серьезные основания для беспокойства, потому что независимо от того, будет месторождение эксплуатироваться или нет, карьер уже вскрыт, кислота начала действовать и может добраться до Севана. Владельцы компании могут обанкротиться, оставить и уехать, при этом неизвестно, кто они такие. В любом случае пострадаем мы с тобой. Мы будем платить налоги, потом привезут несколько десятков тысяч тонн глины, чтобы провести гидроизоляцию    

Почему сотрудников Службы национальной безопасности не беспокоит вопрос о том, кто реальные владельцы компании “Лидиан”? Эта компания зарегистрирована в офшоре, она не имеет опыта работы в горнодобывающей сфере, но приехала сюда и хочет эксплуататировать месторождение, угрожая безопасности нашей страны. Не надо забывать, что организация зарегистрирована на Британских Виргинских островах, а англичане тесно связаны с азербайджанским нефтяным бизнесом. Может, они поставили задачу загрязнить нашу страну? Уж слишком щедро они разбрасываются деньгами. Еще не приступив к основной работе, они уже тратят без разбору на какие-то благотворительные программы, лишь бы закрыть всем рты и приступить к делу.     

Мы понимаем, что оказывается огромное политическое давление. Послы обычно не посещают месторождения, это ведь не светский прием. Но если посол посещает геологический объект, то тот уже превращается в объект политический. А в политике случайностей и совпадений не бывает. Здесь жестко работают другие законы.