Гегам узнал меня. Ты журналист из Армении, сказал он мне. Да, ответил я, завтра уезжаю в Ереван. Завидую тебе, продолжил Гегам. Спрашиваю:  а почему ты не приезжаешь? Приеду, я уже окончательно решил, ответил Гегам. Он из села Верин Арташат, в Глендейле работает в забегаловке, где готовят шаурму. Верин Арташат находится в Араратской области. Глендейл – один из самых армянонаселенных городов США. Гегам переехал в этот город в 2003 году. Он рассказывает об оставленном на родине саде, который сейчас обрабатывает его брат. Но Гегам скоро вернется. В Армении у него остались двое братьев и четыре сестры. “Боюсь, что до отъезда сойду с ума”,- признается Гегам. 

В течение моей двухнедельной поездки в США это второй армянин, который говорит, что считает дни до своего возвращения в Армению. “Я знаю обо всем, что происходит в Армении, живу ее жизнью”,- продолжает мой собеседник и начинает задавать вопросы о выборах, о политических деятелях. Гегам говорит, что у его сына успешный бизнес, и ему уже незачем здесь оставаться. “Я поеду обрабатывать свой сад. Очень люблю работать на земле, соскучился по этому делу”,- говорит Гегам. Потом он начал расспрашивать о ситуации в Армении. А я ответил, что ситуация плохая, поскольку очень многие уезжают из страны. “Некому осуществлять в стране перемены”,- говорю я. “Я тоже так считаю. Все уехали, а сейчас говорим, что ничего не меняется. Я тоже виноват”,- отметил Гегам.

Он приносит тарелку с картофелем фри и говорит: это от меня. Я был с дочерью своего друга. В последний день мы отправились покупать подарки, и на обратном пути дочь моего друга предложила пойти поесть шаурму. По дороге мы на полную мощь включили музыку. Звучала песня, слова которой сверлили мозг: “В Ереван уеду я, в Ереване навсегда останусь я...”  

Эту песню я слышал и раньше, но в Глендейле этот образец музыки рабис просто сверлил мне мозг. Здесь, на тихих улицах Глендейла, доносящийся из автомобилей рабис производит эффект взрыва. Я не люблю этот город. Здесь я повсюду слышу разговоры моих соотечественников: кто-то расказывает свою историю, кто-то почему-то требует от меня справедливости из-за царящей в стране тяжелой ситуации... Даже воевавшие в Карабахе армяне успели создать здесь свои группы и пропагандируют патриотизм, поют песни. На одной из таких встреч я вдруг начал нашептывать стихотворение Чаренца “Видение смерти”, и перед моими глазами поплыли картины, лица покинувших Армению армян, среди которых были лица моих друзей и знакомых. 

Я не люблю этот город. После беседы со своими бывшими соотечественниками мне почему-то вспомнились перекладины виселиц из “Видения смерти” Чаренца. Не понимаю, почему они так много говорят о проблемах Армении. Им-то что эти проблемы.  

“В Ереван уеду я, в Ереване навсегда останусь я...”. А потом будут есть хаш и шашлык. Именно так и будет. Те, кто поют эту песню, иногда будут приезжать для этих действий.

Армения – это слово в их песнях. Армения им нужна для того, чтобы петь песни. Петь об Армении легко. Азербайджанцы сейчас слушают вышибающие слезу песни о Карабахе, о Шуши, которые они считают своими потерями. Мы поем песни о Муше и Сасуне. Патриотические песни поют и живущие здесь бывшие ополченцы. Они называют это сохранением армянской идентичности. 

Американцы сказали бы “really?”. Исполняемыми на чужбине патриотическими песнями не построишь родину, которая опустошается.  

Гегам прощается с нами и говорит: встретимся в Ереване. Я знаю, что он вернется. Оставит песню в Глендейле и приедет в Верхний Арташат.