В спектакле “Каждый понедельник” Вы коснулись темы эмиграции, отметив, что страна настолько опустела, что стала походить на “рай”. Как Вы чувствуете себя в этом “раю”?

В “раю” я чувствую себя как рыба в воде, но вопрос в том, какая это вода, какой чистоты, с какой степенью отравленности. И говорить о том, что я избегаю проблем нашего “рая”, конечно, нельзя. Я думаю: а может, это и есть жизнь человека, которому дана возможность очиститься от этой грязи, мути? От этого не надо убегать. Не знаю, насколько мне удается, но я стараюсь что-то делать, в эти грустные, полные горечи времена как-то согреть души людей и хоть немного приблизить их действительно к раю. То есть постоянно пробуждать в человеке человека. Мы живем в очень трудное и жестокое политическое время во всем мире. Человека как будто пытаются превратить в бойцовскую собаку, его как будто специально приводят в состояние бешенства, людей питают ненавистью. Задача искусства, на мой взгляд, состоит в обратном: сделать все, чтобы пробудить и сохранить в человеке человека.    

Как Вы сформулируете царящую в Армению ситуацию?

Сейчас я не смогу это сделать. Если бы я был Юлием Цезарем, то, возможно, смог. Помните его слова – “пришел, увидел, победил”? Но я не Юлий Цезарь и не могу сформулировать в трех словах. Я пытаюсь представлять все это в своих спектаклях, в интервью.

Что изменилось в Армении за последние годы?

Жизнь стала труднее, и мы все это видим. Очень многие уехали, и мы это тоже видим. И мы видим, что будет еще труднее. Люди продолжают уезжать, и мы видим, что они начинают терять надежду. Это очень печально. Люди преисполнены горечи, они как будто все время разочаровываются. Я не знаю, сколько это будет длиться. Число огромных супермаркетов увеличивается, а маленькие магазины, будки мастеров закрываются. Наши дети взрослеют. Взрослеем и мы сами...

Каким Вы видите сегодняшнего зрителя? Замечаете со сцены грусть в глазах людей?

В глубине души армяне вообще люди грустные, преисполненные горечи. Понятно, что это объясняется нашей историей. В своих интервью я очень часто рассказываю о своей семье. Наш род очень большой и поющий. После второй-третьей рюмки все начинают петь – мама, сестры матери, наше поколение... Поем  все, что угодно: народные песни, рок, джаз, многоголосье – грузины могут позавидовать. Но наши застолья всегда заканчиваются грустными песнями. Мы, молодежь, смеясь, говорим, что сколько бы ни радовались, все равно в конце грустим. Эта грусть есть и в армянском зрителе. Поэтому я постоянно пытаюсь с этим бороться, хочу развеселить людей. Вместе с тем я стараюсь использовать грусть как лекарство, потому что одного веселья мало. В моих спектаклях я часто использую методы психотерапии и думаю, что пока мне это удается. В детстве я мечтал стать врачом, во мне есть потребность заботиться о человеке. Потом подумал, что я очень силен на сцене, и можно совместить юмор и медицину. Недавно из жизни ушел наш корифей – Сос Саркисян. Он приходил на все мои спектакли и в конце поднимался на сцену и говорил с людьми обо мне. В те минуты у меня всегда перехватывало горло. Он очень тепло высказывался обо мне, а самыми теплыми были его слова “Вардан – наш сын”. Большего комплимента вряд ли можно было услышать на сцене от корифея. После его смерти показывали много передач о нем. В одной я случайно услышал, как Сос Саркисян говорит: “У нас нет ни одной песни, слова которой знали бы все. Два-три слова знаем из первого куплета песни, столько же – из последнего. Вот когда наступит день, когда мы, армяне, взявшись за руки, споем, нас уже никто не победит”. Он как будто произносил текст моего спектакля. Эти слова я услышал после его смерти. Мне так хотелось, чтобы он посмотрел этот спектакль... Мысленно люди, наверное, думают об этом: почему мы не поем вместе? почему стали друг другу чужими? почему не доверяем друг другу? почему видим в себе раба? почему сами себя презираем? В своих спектаклях я пытаюсь бороться с этим, пытаюсь возрождать человека, напоминать ему о том, что он – сын великого героического народа, являющегося носителем высоких нравственных ценностей. Да, у нас есть недостатки, пороки, но в нас очень много хорошего. И если мы хотим, чтобы наша жизнь хоть немного улучшилась, нужно постоянно пробуждать в человеке положительное. 

 Что Вас больше всего пугает в вопросе  будущего нашей страны?

Эмиграция, потому что мы постепенно теряем наш человеческий ресурс. Через несколько лет некому будет служить в армии, и наша страна останется без защиты. Сейчас мой сын служит в армии. В этом году он должен демобилизоваться, но срок службы немного затянется –я слышал, что в этом году осенний призыв будет проведен в конце или в начале года. Ничего плохого в этом я не вижу, армия – это армия. Но что мы будем делать завтра, если в Армении останется 200.000 или 500.000 человек? Кто в этом случае будет служить в армии? Вот это меня пугает.

Что мы потеряли за 22 года независимости?

Веру. Веру в самих себя. Начиная с первых дней независимости власти сделали много плохого. Такое впечаление, что они стали ломать нам, армянам, позвоночник. Тем армянам, которые после победы в Карабахском движении и в войне с Азербайджаном, обрели силу. По армянскому народу, по армянской государственности был нанесен сильнейший удар. Люди утратили веру в себя, в свою историю, в свой прогресс, в свое будущее... Того, у кого есть вера, сломить невозможно. Вера поднимает человека с колен. А для того, чтобы одержать над человеком победу, его в первую очередь отдаляют от Бога, отрезают от корней, выбраывают на улицу и изолируют как сироту.

Как восстановить веру?

Каждый общественный институт должен самоотверженно работать и делать то, что возложено на него. Церковь должна заниматься своим делом, и именно церкви я отвожу самую важную роль в этом вопросе. Очень многое может сделать и искусство. Вот те два пути, которые ведут к Богу и которые помогают человеку найти утраченную духовность. Всё надо начинать с духовного, даже экономические и социальные вопросы.   

В чем трагедия сегодняшнего человека?

В отсутствии веры. Сказать, что вера полностью потеряна, я не могу, потому что считаю, что внутри себя люди все же сохранили какую-то веру. Если бы была вера, человек иначе смотрел бы на мир. Когда есть сильная вера, человек иначе смотрит на свои лишения. Я всегда привожу в пример Ницше, который говорил, что даже садовники знают, что растения, растущие в чересчур хороших условиях, деградируют, не говоря уже о животных. Человек тоже деградирует, превращаясь в странное существо, цепляющееся за свои инстинкты: поесть, поспать, снова поесть, потом снова поспать, немного поразмножаться... К сожалению, чтобы остаться человеком, нужно испытать некоторые лишения. Армянскому народу лишений дано очень много, на протяжении своей истории мы пережили самые страшные лишения. Жаль только, что не извлекаем уроков из нашей истории, и постоянно повторяем, повторяем, повторяем одни и те же ошибки, все больше погружаясь в бездну.   

А есть ли хоть капля оптимизма? Есть ли выход?

Выход – в поисках выхода. На то и дается вера, чтобы человек не обессиливал, в противном случае  он устанет искать выход и в конце концов махнет на все рукой. Нужно все время искать, но у меня такое ощущение, что мы не ищем выход. Наша интеллигенция устала. А интеллигент – это тот, кто постоянно думает, ищет выход. Я тоже иногда устаю, есть вещи, в которых я не разбираюсь, - политика, экономика. В какой-то степени разбираюсь в человеческой душе и хочу обновить ее.

Мне вспоминаются слова Нжде, который говорил, что наше спасение – в духовном обновлении армянина. Это постоянная работа, которую должен выполнять каждый народ. Мы же любим делать ремонт в своем доме, то же самое касается человеческой души. Человек постоянно должен обновлять свою душу. И он не должен уставать от этой работы. Выход в этом – в духовном обновлении.

Фото newsbox.am