Цахик Алексанян уже девять лет заботится о четырех детях своего сына. Их мать, Карине Папоян, ушла из семьи. О причинах ее ухода свекровь рассказала потом. Четырех внуков содержат на свою пенсию бабушка и дедушка. Семья живет на территории бывшего магазина (по словам жильцов, здание аварийное).

В телефонной трубке слышу ее глубокий вздох. В голосе чувствуется какая-то необыкновенная теплота: “Доченька, мне стыдно, что вы должны придти и сфотографировать те ужасные условия, в которых мы живем… Что скажут люди…” Но после недолгого молчания она соглашается, говорит, может, найдутся люди, которые захотят им помочь.     

Цахик Алексанян вместе с внуками, сыном и мужем живет в ереванском административном округе Малатия-Себастия. К их дому направляемся вместе с одним из мальчиков, Мелконом. По дороге беседуем. Мелкону 17 лет. О матери он вспоминает нехотя, говорит, что не признает ее и не хочет касаться этой темы. Потом рассказывает о старшем брате, Маркаре Давтяне, которого два года назад осудили к 11,5 годам лишения свободы. По словам Мелкона, брат никакого отношения к убийству не имел, просто для того, “чтобы отмазать сына начальника полиции, вину свалили на него”. 

Мы незаметно подошли к дому. За решеткой видны разбитые оконные стекла. В большой комнате, наверное, круглый год не бывает солнца. “Все, что вы видите в этом доме, нам подарили. Находим то здесь, то там. Занавеску подарила одна семья, ковер – другая… Все знают, что нам трудно живется. Вот и вчера у нашей двери оставили ковры. Я даже не знаю, кто принес. От стыда я готова сквозь землю провалиться…”,- говорит Цахик.  

“Она продала ребенка, но мы об этом не знали. Пришли сказали, что девочка родилась мертвой. Мы с сыном долго горевали, страдали. Через несколько месяцев после этого нам сообщили, что она продала ребенка”,- говорит о невестке 64-летняя женщина. О продаже ребенка они узнали от работницы больницы. С невесткой прожили 17 лет, но после этого случая она сама ушла из семьи.  “9 лет назад мать оставила на мне четверых детей и ушла”,- рассказывает бабушка. Младшему, Нареку, было два года, когда она ушла. Цахик не простила невестке ее поступок. За все эти годы мать ни разу не виделась с детьми. “Ни она не приходит повидаться с ними, ни дети не идут к ней. Она ни разу не пошла в тюрьму повидаться с сыном”,- сказала наша собеседница. По ее сведениям, сейчас невестка живет в Гюмри.

У каждого из четырех детей свои проблемы: Маркар был осужден за не совершенное им преступление, у Жорика проблемы со зрением, Мелкон плохо слышит и только 11-летний Нарек более или менее здоров.  

Семью содержат Цахик и ее муж. Сын работать не может – у него диабет и тяжелая форма аллергии. “Во время приступа начинает задыхаться. Вот и сейчас вышел из дома, так как ему опять тяжело было дышать”,- рассказывает женщина, доставая из шкафа письмо Маркара. Больше всего она переживает из-за старшего внука, которого невинно осудили. 

“Каждый из этих детей – моя непроходящая боль”,- говорит со слезами на глазах и дрожащим голосом Цахик Алексанян. Потом она неспешно поворачивает голову в сторону висящих на стене крестов и икон. В доме кресты можно увидеть повсюду, даже в мастерской сына Цахик. Он сапожник, но в последние годы из-за аллергии не может работать. В момент нашего посещения дома были только Мелкон и бабушка, потом пришли их кредиторы.  

“Даже не знаю,что делать, дочка,- говорит Цахик. – Положение ужасное. Не знаю, как смотреть за детьми, чтобы они не болели. Но они болеют”,- говорит женщина, обводя потухшим взглядом обветшалые стены дома.