HY RU EN
Asset 3

Загрузка

Нет материалов Нет больше страниц

Не найдено ни одного докуметна по Вашему запросу

Марине Мартиросян

“В Тбилиси армяне уже не занимают то место, которое занимали раньше”

Церковь сурб Геворк в Тбилиси с утра заполняется детьми. Еще нет и  10 часов, а все скамейки в церкви уже заняты. На одной из них сидит пожилой мужчина. Он вытаскивает из полиэтиленового пакета карамельные конфеты и начинает раздавать их детям. Потом встает, подходит к иконам и зажигает перед каждой свечи, становясь при этом на колени и что-то тихо шепча про себя.  

В церкви иногда появляется худощавая женщина с повязанной на голове голубой косынкой, которая внимательно следит за чистотой. По завершении заутрени дети хором читают молитву.

Женщина в голубой косынке – Аида Ширинян. Она уже четыре года прибирается в храме. Говорит, слава Богу, хоть работа есть. В Грузии, как и в Армении, люди не находят работу, поэтому уезжают из страны. В ходе нашей беседы Аида показывает дома живших в Авлабаре известных людей, которые сегодня принадлежат государству. По ее словам, раньше грузины не делали различий между собой и армянами. А сегодня армяне уже не занимают то место, которое занимали раньше. В Тбилиси сегодня действует только одна армянская школа, и многие местные армяне предпочитают отдавать своих детей или в грузинскую, или в русскую школу. Дочка Аиды тоже не отдала ребенка в армянскую школу.  

Мы шагаем по крутым улочкам Авлабара. Аида расспрашивает про Армению, говорит, что ее родственники живут на родине, и она в курсе того, что у нас происходит. “Ситуация плохая не только в Ереване или Армении. Плохо везде. Но я думаю, что все будет хорошо”,- сказала моя собеседница.

Аиде 68 лет. Ее родители переехали в Тбилиси из Степанавана. У нее две дочери, которые вышли замуж в Тбилиси.

Раньше Аида работала на швейной фабрике, шила пальто, пиджаки. Сейчас иногда шьет для внуков и дочерей, но пальцы уже не слушаются. “Шитьем я занималась с 19 лет. Сколько себя помню – шила, но сейчас мне уже трудно этим заниматься. В Грузии тоже на работу принимают только молодых”,- говорит Аида. 

В течение всей нашей беседы я чувствовала в ней незаметное волнение. “У моих детей здесь нет будущего. Не знаю, дадут им работу или нет”,- с беспокойством сказала моя собеседница. Потом она резко встала со  скамейки в саду пантеона и, проведя рукой по лицу, сказала: “Что-то я заговорилась. Пошли?” Я улыбнулась, и мы вновь направились к церкви. Аида не может избавиться от чувства тоски, и когда начинаешь говорить на эту тему, внутри у нее все переворачивается.   

Написать комментарий

Комментарии, написанные на латыни, не будут опубликованы редакцией.
Нашли ошибку? Выделите ее и нажмите Ctrl+Enter