На вопросы “Hetq” отвечает адвокат Айк Алумян 

Г-н Алумян, в архиве я изучаю уголовные дела приговоренных к высшей мере наказания, которые расследовались в 1990-х годах. Среди них есть люди, которые, продолжая отбывать наказание, время от времени заявляют о том, что оказались в тюрьме из-за судебной ошибки. На Ваш взгляд, что мешает системе вернуться сегодня к этим делам, ведь тем самым возрастет доверие общества к судебной системе?

Представьте, что суд в свете вновь открывшихся обстоятельств пересмотрит дело 15-летней давности, по которому человека приговорили к пожизненному заключению, признает осужденного невиновным и освободит его. Большая часть общества, я уверен, воспримет это следующим образом: дали деньги, убийцу освободили. Другая часть скажет: видите, какие несправедливые у нас суды, столько лет держали в тюрьме невинного человека. И лишь ничтожная часть общества расценит это как положительное явление. Я думаю, пересмотром старых дел судебная власть не поднимет свой рейтинг, но вместе с тем когда-нибудь система должна найти в себе мужество коснуться этих проблем. Если есть даже небольшое сомнение в том, что осужден ни в чем не повинный человек, то, конечно, это дело нужно рассматривать под микроскопом. Есть еще одна проблема, по которой система избегает пересматривать таки е дела. Возвращая невинно осужденному свободу, государство должно выплатить ему огромную компенсацию за перенесенные моральные и другие страдания.     

В таком случае почему когда пользующиеся протекцией, имеющие связи в верхах люди очень часто не осуждаются, скажем, за убийство или проводят за решеткой лишь несколько лет, судебная система не принимает во внимание общественное мнение? Вместо этого мы можем увидеть в суде человека, укравшего два-три метра электрокабеля, в отношении которого закон применяется со всей строгостью. 

Я не понимаю, как Республика Армения осуждает укравшего электрокабель человека, если само государство лишило его возможности зарабатывать деньги честным трудом, достойно содержать свою семью. Но при этом другой может убить даже трех человек и спокойно разгуливать на свободе. Многие, наверное, забыли, но я хорошо помню убийство на Нубарашенском шоссе, когда три человека, в том числе водитель и военврач, были убиты в такси только за то, что у них были счеты с находившимся в машине еще одним человеком. Однако убийца через несколько лет вышел на свободу. 

Когда я поднимаю вопрос пересмотра старых дел, чиновники тут же  начинают говорить о потерпевших. А разве собирающиеся перед зданием правительства матери, потерявшие сыновей в мирное время в армии, не являются потерпевшими, разве родные жертв событий 1 марта не потерпевшие, разве Будагяны не потерпевшие…? 

Говорят, потерпевшие становятся потерпевшими вдвойне, если убийца их родного человека разгуливает на свободе, а человек, чья вина не доказана, несет вместо него наказание только ради того, чтобы можно было сказать: все, это дело закрыли.

Несколько лет назад выражение “невинно осужденный” почти не применялось, а выражение “судебная ошибка” можно было услышать только в профессиональной среде. Сегодня восприятия меняются. Вы верите, что в армянских тюрьмах есть невинные люди?

Я не то что верю, я убежден в том, что в наших тюрьмах есть невинные люди, и свою убежденность я могу подкрепить доказательствами. Судебный департамент опубликовал данные о том, что в прошлом году было вынесено свыше 100 оправдательных приговоров. То есть прокуратура, предварительное следствие сто раз ошиблись. И я уверен, что это еще не полные данные. 10-15 лет назад выносилось 1-2 оправдательных приговора или даже годами таких приговоров не было. Это не значит, что 15 лет назад органы предварительного следствия работали лучше, было бы смешно так думать. Значит, 15 условных лет назад должны были быть оправданы еще 100 человек. То есть стремящееся к нулю в 1990-х годах количество оправдательных приговоров означает одно: осуждались все – и виновные, и невиновные. Есть судьи, которые работают уже по 30-40 лет, но ни разу не вынесли оправдательный приговор. Вы представляете облик этого человек, его внутренний мир, уровень его знаний…? 

Что привело к тому, что на Западе разработали инструменты – тест ДНК, новые экспертизы? Благодаря сохранению вещественных доказательств люди, осужденные к пожизненному заключению, через десятки лет оправдывались и возвращались в общество. У нас по закону вещественные доказательства уничтожаются.

Заруи, меня воодушевляет Ваша борьба, выдвижение Вами вопросов  о возможных судебных ошибках, о невинно осужденных, о необходимости сохранения вещественных доказательств. В свое время об этом не подумали и законодатели. Но в Америке кто-то подумал, и сейчас с развитием науки пересматриваются дела даже 1980-х годов.  

Г-н Алумян, когда я изучаю старые уголовные дела, вижу, как мало в них фотографий. Как Вы думаете, почему эти дела расследовались так скупо? В своих ответах на письма, отправленные в различные экспертные центры мира, эксперты отмечали, что благодаря наличию в уголовных делах фотографий хорошего качества и в большом количестве, с помощью 3D моделирования можно восстановить картину преступления.   

В Кодексе уголовного судопроизводства есть норма, согласно которой к экспертизам должны прилагаться фотографии. Если просмотреть дела, то можно увидеть, что фотографии имеются в менее чем половине дел. Или, скажем, вместо того, чтобы снять каждый угол места происшествия, чертили схему. Многое следует приписать и небрежности. 

Что делать, как добиться пересмотра, если не может быть даже вновь открывшегося обстоятельства, поскольку доказательства уничтожены?

Заури, Вы помните какой-нибудь фильм или книгу советского периода, где бы невинный человек был осужден?

“Место встречи изменить нельзя”…

“Гениальный фильм, но и там есть фраза: “Если сидит, значит есть за что”. Мы – носители этой проблемы, мы не можем представить, что на скамье подсудимых сидит невиновный человек до тех пор, пока судебный приговор в отношении него не вступит в законную силу. Помните, лет десять назад обвиняемых даже сажали в клетку? Сейчас даже в зоопарках зверей в клетках не держат. Есть и другая точка зрения о том, что суд может наверняка ошибиться. То есть можно быть уверенным в своей правоте, но потом выяснится, что была допущена ошибка. Так, по делу Матагиса Апелляционный суд вынес приговор о пожизненном заключении, и только потом выяснилось, что трое ребят невиновны. 

Как Вы думаете, если бы дело Матагиса рассматривалось в 1990-х годах, ребята бы до сих пор были бы осуждены, учитывая, что это было резонансное дело? А в 90-х правовой журналистики не было…    

Верно, многое изменилось – гражданское общество, СМИ. Но даже если бы этот случай произошел в 90-х годах и их вновь защищала Заруи Постанджян, их бы все равно оправдали. Что ни говорите, а начинать нужно с адвокатов. От адвоката очень многое зависит. 

В чем Вы видите решение? Сколько потребуется времени, чтобы сломать укоренившиеся в нашем сознании стереотипы?

Благодаря Вам стереотипы постепенно ломаются. В этом вопросе большую роль играете и вы, журналисты. Помните слова Чехова: “Я по капле выдавливаю из себя раба”? У нынешнего поколения здоровое сомнение. Это обязательно приведет к желаемому результату в сфере правосудия.