На пресс-конференции по итогам прошлого года министр иностранных дел РФ Сергей Лавров дал на вопрос азербайджанского журналиста весьма жесткий, если не сказать сенсационный ответ. Журналист спросил, какова будет позиция Москвы “в случае начала контртеррористической операции на оккупированных территориях и очистки от оккупационных сил, закроет ли на это глаза Москва или будет вмешиваться во нутренние дела Азербайджана”. В ответ Лавров сказал, что “это не является исключительно темой внутренних дел Азербайджана”. И добавил: “Существует целый набор решений, которые принимались Советом безопасности ООН в самый разгар конфликта и требовали прекращения огня. Если обратиться к архивам, то можно увидеть, как эти требования о немедленном прекращении огня соблюдались, и кем они соблюдались, и кем не соблюдались”.

Лавров напомнил о том, что требование освободить оккупированные территории всегда было на столе переговоров сторон, однако мирным путем и в соответствии с решением о последующем определении статуса Нагорного Карабаха, и эти условия отражены также в документах, принятых Минской группой ОБСЕ, тройного сопредседательства МГ, а также президентами Армении и Азербайджана.

Касаясь апрельской войны, Лавров отметил: “Мы договорились с президентами Армении и Азербайджана Саргсяном и Алиевым в Вене, во время саммита, затем на встрече с президентом РФ в Санкт-Петербурге, о том, что, с учетом взаимных обвинений, следует внедрить на линии соприкосновения механизмы контроля, и – при необходимости, увеличить число наблюдателей ОБСЕ. …К сожалению, такая простая вещь как расследование нарушений режима прекращения огня и увеличение числа наблюдателей ОБСЕ, не могут быть осуществлены, поскольку нет консенсуса»

Если попытаться “освободить” мысли главы МИД РФ от дипломатической “обертки”, то можно заметить, что он сделал несколько примечательных акцентов.

1. Впервые одна из стран сопредседательства МГ ОБСЕ, Россия, ссылается на принятые Совбезом ООН резолюции 1993 г. не исключительно с точки зрения выхода армянских сил с занятых ими территорий, как это на протяжении многих лет пытался представлять Баку, а с точки зрения наличия в них первоочередного условия прекращения огня. Между тем это условие постоянно нарушал сам Азербайджан, о чем несколько раз заявляли с трибуны ООН последние два президента РА. Иными словами, Лавров помимо того, что “лишил” Баку искусственной возможности в одностороннем порядке спекулировать этими резолюциями, также дал понять, что именно азербайджанская сторона всегда была заинтересована в решении проблемы военным путем. В качестве обоснования Лавров достаточно открыто обвинил Азербайджан как в попытке апрельского блиц-крига, так и в невыполнении венских и санкт-петербургских договоренностей о внедрении механизмов расследования и увеличении числа наблюдателей ОБСЕ на линии соприкосновения и срыве в этом плане достигнутого консенсуса. Это намек на то, что даже если сопредседатели МГ ОБСЕ избегают высказывать адресные оценки, ответственным за срыв мирного переговорного процесса, за нагнетание напряженности на линии соприкосновения и в регионе они считают именно Азербайджан.   

2. Если учесть поведение Москвы во время апрельской войны и в последующие несколько дней, то эти жесткие адресные высказывания Лаврова можно считать попыткой отчуждения ответственности России за эти случаи. Это, по сути, откровенный намек на то, что во всяком случае в данный момент Москва не склонна допустить повторения апрельской войны и что Баку напрасно питает надежды на то, что Россия вновь закроет глаза на подобную попытку. Надо полагать, что подобная реакция Лаврова была обусловлена также тем, что контрольный по своему характеру, но вместе с тем крайне циничный вопрос азербайджанского журналиста выдал отнюдь не второстепенную роль России в деле развязывания апрельской войны.   

3. Лавров фактически дал пощечину Баку за попытку представить нагорно-карабахскую проблему как свою внутреннюю, прозрачно намекнув на то, что это не территориальный спор, а в первую очередь самоопределение.   

Об этом свидетельствует и упоминание Лавровым решения об окончательном статусе НК, которое содержится в международных документах по конфликту. Это примечательно тем, что ранее Москва несколько раз заявляла о признании территориальной целостности Азербайджана, включая НК. На этом фоне заявление Лаврова о том, что вопрос Нагорного Карабаха не является только темой внутренних дел Азербайджана, следует воспринимать представляет собой намек на то, что Баку все равно не убежать от решения вопроса о статусе НК и что азербайджанская сторона не может навязывать Москве и другим странам-сопредседателям МГ односторонние решения и превращать их в инструмент, подпитывающий его политику войны.    

4. Выводя вопрос НК за рамки компетенции исключительно Азербайджана, говоря о необходимости определения окончательного статуса НК, Лавров, пожалуй, сам изымает из обращения так называемый “план Лаврова”, который Москва и Баку пытались навязать армянской стороне сразу после апрельской войны. Напомним, что дорожная карта урегулирования, получившая название “план Лаврова”, подразумевала передачу Азербайджану несколько сопредельных с бывшей НКАО районов в обмен на предоставление НК всего лишь промежуточного статуса и навсегда предать забвению вопрос об определении окончательного  статуса НК в условиях нового статус-кво. В высказываниях Лаврова на пресс-конференции нет даже малейшего упоминания об этой “карте”. Тем самым официальная Москва, по всей видимости, подтвердила сделанное ранее армянской стороной заявление о том, что подобный план уже не существует. Забыть этот план Москве, пожалуй, “помогли” члены группы “Сасна црер”, которые с момента захвата территории полка ППС в Ереване проявили нетерпимость к навязываемым Крелем уступкам и прояснили, какие последствия может иметь это для позиций России в Армении.   

Москва заметно изменила свой подход к вопросу карабахского урегулирования. Интересно, однако,чем обусловлено такое изменение. Наивно думать, что Россия вдруг вспомнила о своих договорных обязательствах в вопросе гарантирования безопасности Армении. В этом случае вице-премьер РФ Дмитрий Рогозин не поспешил бы в Баку обсуждать сделку по поставке новой партии военной техники. На самом деле Баку создает для России серьезную угрозу в регионе, что проявилось и в подтексте вопроса, заданного Лаврову азербайджанским журналистом.  

Во-первых, Баку фактическ нарушил договоренности, достигнутые с президентом Путиным на трехстороннем саммите в Санкте-Петербурге, тем самым поставив под сомнение авторитет России и лично Владимира Путина. Баку, таким образом, ставит под сомнение в целом влияние Москвы в вопросе НК и ее способность обеспечивать относительное спокойствие в регионе.  

Во-вторых, цель нынешней политики Кремля в вопросе Нагорного Карабаха состоит в том, чтобы недопустить новый взрыв, а Баку не хочет брать на себя какие-либо обязательства по данному вопросу, постоянно сохраняя реальную угрозу развязывания новых широкомасштабных действий. Москва, естественно, не хочет с этим мириться, поскольку может стать заложником необдуманных шагов Баку.  

В-третьих, 29 декабря азербайджанские вооруженные силы предприняли попытку диверсионногго проникновения в направлении армянских позиций недалеко от села Чинари Тавушской области, что привело к человеческим потерям с обеих сторон. Одной из основных целей Баку было прощупать возможную реакцию Москвы и ОДКБ в случае инициирования новых военных действий и их перевода на линию соприкосновения Армения-Азербайджан, а также вероятность вмешательства в каком-либо формате. Баку пытался понять, проявит ли Россия такое же молчаливое безразличие, какое проявила в первые дни апрельской войны. Вопрос, заданный Лаврову на пресс-конференции, тоже преследовал цель проверить эти настроения. В России однозначно уловили эти сигналы. Именно этим, пожалуй, было обусловлено то, что спустя всего несколько часов после декабрьского диверсионного нападения генеральный секретарь ОДКБ Николай Бордюжа выразил глубокую озабоченность и допустил “оговорку”, использовав термин “Нагорно-Карабахская Республика”.

И беспрецедентная поспешность Бордюжи, и использование данного термина были прозрачным намеком на то, что Москва понимает далеко идущие цели Баку и предупреждает, что следование этим целям и втягивание в них России могут иметь необратимые последствия для самого Баку в виде, скажем, выдвижения вопроса об окончательном статусе НК на первый план в повестке. В этом смысле заявление Бордюжи нельзя воспринимать как позицию Москвы.

То, что Лавров не посчитал карабахскую проблему темой внутренних дел Азербайджана, косвенно обвинил эту страну в нападении и нарушении международных обязательств, стало фактически логическим продолжением “оговорки” Бордюжи. Все это преследовало одну цель: сдержать Азербайджан в вопросе перехода к масштабным военным действиям, в случае которых беспристрастность РФ уже будет просто непонятна и может втянуть Россию в нежелательный военный конфликт, поставив ее перед недопустимым выбором между Арменией и Азербайджаном.  

В любом случае раздражительность Москвы говорит о том, что Россия не считает вероятность возобновления новой войны маленькой.