После публикации в “Hetq”-е статьи и фотоистории о солдатах я получил письмо от молодой женщины. Встретился с ней несколько раз. Директор, нарушив закон, уволил ее с работы, и она пришла в редакцию, чтобы рассказать о допущенных в отношении нее беззакониях. Вот два предложения, написанных этой женщиной: “Хочу посмотреть в глаза солдатам на границе... Хочу повезти им сладости или что-то другое, что смогу”.

Эти предложения написала женщина, которая уже несколько месяцев не работает, находится в тяжелом положении, которой отключили телефон...

Ее письмо “отбросило” меня на двадцать лет назад.

Шел февраль 1992-го. Я входил в небольшой отряд из 17 человек. Это был отряд Монте. 22 февраля в Мартуни, после освобождения Вейсалу, мы, продвинувшись вперед, окопались возле винного завода в Геворкаване. День выдался тяжелым, накануне ночью спали мало. Погиб один из мартунинских ребят, и у нас не было настроения, а тут еще пришлось в холод окапываться. В этот день ранение получил также Мовсес Акопян, нынешний министр обороны Нагорного Карабаха. Его бронемашина подорвалась на мине в винограднике в районе Геворкавана, и после этого продвижение прекратилось.   

Было холодно, нам приходилось постоянно двигаться. Воцарилось молчание, мы ждали атаки врага. Тишину с определенной регулярностью нарушал холодный степной ветер. И вдруг в этой тишине раздался чей-то храп. Это был Карен Улубабян из Мартуни, Улубаб, человек огромного телосложения (он потом погиб в Куручухе, уничтожая позиции врага на высоте напротив города Мартуни). Его храп был настолько громким, что мы подумали: враг по этому звуку сможет установить наше местонахождение. 

Карен вообще любил поспать, и разбудить его было делом довольно сложным. Мы сразу с нескольких сторон начали его толкать, чтобы он перестал храпеть. Карен вскочил, лениво посмотрел на нас, сказал, что больше не будет храпеть, однако через несколько минут храп раздался снова. Тогда мы установили дежурство возле Карена. Всю ночь, дрожа от холода, мы двигались по окопу. Залечь нам пришлось в снегах Вейсалу, одежда на некоторых ребятах была мокрой, у всех у нас были мокрые ноги, многие были в тонких носках. Я вспомнил о носках, которые вязала из разноцветных ниток моя бабушка. Нитки она красила сама.

Через несколько дней мы получили из Еревана посылку с носками. Их связали и прислали нам бабушки. В одном носке было письмо, адресованное армянским солдатам. 

Я каждый раз думаю о том, что нужно написать о тех годах, но не получается. Я даже не хочу читать мои тогдашние записи и не понимаю, почему. Но написанные этой женщиной строчки – “хочу посмотреть в глаза солдатам на границе... хочу повезти им сладости или что-то еще, что смогу...” – напомнили мне письмо, вложенное в вязаный носок.

Фото Сары Анджарголян