В связи с высказываемой в последнее время критикой в адрес Армянской Апостольской церкви “Hetq” попросил заместителя директора Института литературы Вардана Деврикяна ответить на некоторые вопросы. В 1989-2009 гг. В.Деврикян работал в Первопрестольном святом Эчмиадзине в качестве главного редактора журнала “Эчмиадзин” и заведующего отделом рукописей.

- Господин Деврикян, высказываемая в последнее время в СМИ и социальных сетях критика в адрес высокопоставленных представителей Армянской Апостольской церкви, в том числе католикоса, носит искусственный характер или является результатом постепенно назревавшего объективного недовольства?  

- Мне кажется, что это явление в любом случае носит искусственный характер. Это была наживка, которую люди, действительно преданные Армении, проглотили. Это была очень умело спровоцированная извне кампания, направленная на решение в Армении определенных вопросов. 

- Можете сказать, кто конкретно спровоцировал волну критику?  

- Эта волна не случайно поднялась после арабских и так называемых фейсбуковских революций. Ведь все время говорится о том, что подобные фейсбуковские революции пытаются осуществить в различных странах, в различных местах. Начавшаяся против церкви и католикоса кампания стала своеобразным испытанием, каким является, скажем, испытание ядерного оружия, с тем, чтобы завтра, если захотят осуществить такую же фейсбуковскую революцию против президента Армении, наших государственных структур, знали, к каким технологическим средствам прибегнуть. Я даже думаю, что это сделали не связанные с Арменией заинтересованные силы религиозных организаций, а скорее заинтересованные общественно-политические силы. Что касается постепенного накопления недовольства, то есть одна неопределенность. Во-первых, наше общество должно сформулировать свои требования к католикосату Армянской церкви, начиная с предводителей епархий и кончая священниками. В нашем обществе имеются противоречивые подходы. С одной стороны есть осознание того, что церковь отделена от государства, то есть это не государственная организация или учреждение, следовательно это частное дело каждого. С другой стороны выдвигаются обобщенные критерии. Мне кажется, есть ряд проблем, которыми наша церковь должна очень серьезно заняться. В процессе поднятой в прессе этой шумихи не были затронуты вопросы социальной направленности, идея милосердия, другие проблемы. Сосредоточились в основном на роскошной машине одного священнослужителя и озвученном Самвелом Карапетяном предполагаемом слове “объект”. В этой критике третий аргумент не был представлен. Злополучные деревья на куполе Санаина и объект Санаина, представлявшие собой одно целое, а также машина и оружие. Третьего аргумента не было.    

- Можно ли из этого заключить, что общество требует как раз того, чтобы представители духовенства не отводили столь важное место материальным ценностям?

- Но ведь приведен пример лишь одной машины одного священнослужителя. Я думаю, что, наоборот, по прошествии десятилетий, когда исследователи начнут изучать, они скажут: какими идеальными были в то время Первопрестол и Армянская церковь, если никаких других поводов для критики, кроме машины одного священнослужителя и сказанного или не сказанного католикосом одного предполагаемого слова, не было.    

- Навасард Кчоян имеет также оружие.

- Оружие я не считаю недостатком. Я бы мечтал о том, чтобы иметь именное оружие. Сейчас говорят о том, что у архиепископа Навасарда Кчояна есть оружие с дарственной надписью покойного премьер-министра, светлой памяти Андраника Маркаряна. В чем здесь криминал? Оружие вообще не предмет для критики, и я даже считаю, что если такой человек, как Андраник Маркарян, посчитал нужным подарить именной пистолет, то это делает честь. Если бы из этого оружия стреляли, то я бы согласился с тем, что это криминал. Но заявления о том, что представитель духовенства не может иметь оружия, являются ложным космополитизмом.

Полученный в подарок автомобиль тоже не что-то страшное. Меня как армянина, как ереванца не очень порадовало бы то, что наместник предводителя Араратской епархии ездит, скажем, на “Запорожце”. Я не думаю, что это повысило бы авторит церкви.

Один-два священнослужителя пытаются сомнительным способом создать разгульный, развратный образ остальных священнослужителей. Но взгляните на вопрос с другой стороны: в селах, районах наши священники и другие представители духовенства живут в тяжелых материальных условиях, но они, идя на жертвы, занимаются своим делом. Есть определенные вопросы, в которых я не согласен, но поскольку я 20 лет проработал в Первопрестоле и высокопоставленные священнослужители являются для меня родными людьми, то я думаю, что будет черной неблагодарностью, если я начну в каких-то вопросах высказывать критику. Но внутренне я всегда задавался вопросом: интересно кто-нибудь из журналистов догадается заговорить о тяжелых социальных и моральных проблемах нашего общества, в отношении которых церковь не ведет слишком активную борьбу? Поэтому вместого того, чтобы поднимать такой шум вокруг одной подаренной машины, можно было бы взглянуть на церковь как на епархиальную, общинную, приходскую структуру и задаться вопросом о том, насколько оптимально она действует.  

- А разве церковь не подвергается критике и в связи с указанными Вами социальными вопросами? В критических высказываниях часто отмечалось, что духовная власть тесно срослась с политической властью.   

- Я бы не сказал, что духовная власть тесно срослась с политической властью, поскольку ни в одном заявлении Верховного духовного совета или католикоса вы не найдете проявления симпатии к какой-либо политической силе или, наоборот, критики в адрес оппозиции. И после 1 марта, и после любых трагических событий Католикос Всех Армян выступал с максимально взвешенными заявлениями и с позиций, которые в каком-то смысле даже вызывали недовольство обеих сторон.  

Церковь не может защищать ни власть, ни оппозицию. Церковь может защищать наше государство. И мне кажется, что сегодняшняя деятельность Первопрестола укладывается в эти рамки.

А если вы опять будете утверждать, что один-два епископа, возможно, имеют тесные связи с Республиканской партией Армении, то я в свою очередь могу назвать предводителей 3-4 епархий, которые поддерживают определенные тесные связи с оппозицией. Но из этого не следует, что наша церковь поддерживает оппозиционные политические силы.  

- Господин Деврикян, Вы сказали, что церковь всегда сохраняла равновесие между властью и оппозицией. То обстоятельство, что во время десятидневных митингов, предшествовавших событиям 1 марта, католикос не посетил митингующих, не свидетельствует о нарушении равновесия и склонении в сторону власти?   

- А почему католикос должен был посетить занимавшую определенную политическую позицию группу и поддерживавших ее людей? Мне кажется, было бы предосудительно, если бы католикос пришел на площадь Свободы. Если бы он пришел и сказал: “люди, расходитесь”, то получилось бы, что он опять политизирует, то есть поддерживает власти. В то же время было бы неправильно, если бы он пришел и сказал: “молодцы, вы правы, так и продолжайте, пока не свергните эту бандократию”.

В тот период я еще работал в Первопрестоле и помню все переживания Верховного Патриарха в 2007-2008 гг. Он перебирал все варианты, иногда и меня звал поговорить, искал выход, что можно сделать. А внешне всегда складывалось впечатление, что вот, католикос почему-то избегает. Но это несправедливое отношение. Этот крест несли и Вазген Первый, и Гарегин Первый – внешне ничего не показывать, но внутри себя искать выходы.

Верховный Патриарх буквально места себе не находил, думая о том, какой выход найти, что делать. И как я понимаю, в той ситуации он переживал трагедию из-за того, что не смог предотвратить эти события. А это объяснялось логическим ходом вещей. Другого исхода и быть не могло – к 1 марту привели предыдущие 10 дней. 

- На Ваш взгляд, высказываемая в последнее время критика в адрес церкви является однозначно отрицательным явлением или церковь может даже выиграть от этой критики?  

- Эту критику я не воспринимаю всерьез. Это не делающая чести нашему народу шумиха, которая не один раз может начаться и закончиться, и она не может способствовать ни ослаблению, ни усилению цекркви. А критика, затрагивающая нравственный облик нашего народа, социальные проблемы, может принести реальную пользу и нашей церкви и нашему народу.

- В прессе и социальных сетях высказалась также обобщенная критика в связи с массовым отходом людей от церкви из-за падения ее авторитета, авторитета священнослужителей, в том числе католикоса. Могла ли церковь извлечь пользу из этой критики и поднять свой авторитет?  

- Когда говорят об падении авторитета, то вопрос следует ставить следующим образом. Каждый из нас ходил в церковь и не нашел там то, что хотел. Следовательно человек отходит от церкви, потому что не находит то, что ищет, или просто не желает ходить в церковь? Я не думаю, что люди ходили и не нашли. За все время своей работы в Первопрестоле я, глядя на людей, думал о том, что если человек будет стремиться к церкви, он в любом случае что-то там найдет. Другое дело если человек не ходит, как в таком случае священнослужитель может привести его в церковь?  

- Как Вам кажется, какую роль в деле вовлечения в секты все большего числа людей играет нынешний авторитет высокопоставленных представителей духовенства, в том числе католикоса?

- Секты появились еще при Вазгене Первом, а ведь он был такой праведной личностью. Секты всегда оживляются и получают распространение в экстремальных ситуациях. Так происходит во всем мире. То есть землетрясение, определенные экстремальные ситуации сами по себе представляют собой благодатную почву для определенных отклонений.  

Я уверен, что с упорядочиванием нашей жизни, с нормализацией социального положения секты начнут сдавать свои  позиции. Возможно, наша церковь должна находить более активные формы пропаганды с тем, чтобы люди привязались к церкви, должна касаться социальных и нравственных проблем. В этом вопросе наша церковь действительно допустила ошибки. Но ведь те же проблемы существуют в европейских странах, где традиционные церкви уступают часть своего влияния различным новоявленным религиозным организациям.  

Возникает естественный вопрос: а нет ли вины нашей церкви в сегодняшней социальной ситуации, не проявляет ли она безразличие? В этих вопросах, которые вы ставите, меньше всего затронут религиозный аспект.

Конечно можно сказать, что наша церковь, сама следуя христианским заповедям, должна попытаться в первую очередь взять под свое покровительство беззащитных людей. А для этого надо найти новые формы.