В  прошлом не было более или менее влиятельного гражданского движения, столкнувшись с которым власть не отступила бы в той или иной степени. Так было при оказании сопротивления установке торговых павильонов в сквере на проспекте Маштоца, повышению тарифа на проезд в общественном транспорте, внедрению системы обязательной накопительной пенсии, попытке ввести налог с оборота для малых и средних предприятий. И на первый взгляд кажется странным то упорство, которое власть проявляет в отношении этого движения, которое по своим масштабам не имеет прецедентов и сравнимо лишь с Карабахским движением 1988 г.  

На самом деле ничего странного здесь нет. Во всех предыдущих случаях ключ к решению проблемы находился в руках властей. В этом случае власти не идут на уступки, потому что ключ находится не у них, а у “Интер РАО ЕЭС”, иными словами у России. И уступить что-либо значит уступить часть интересов России. А это возможно только при наличии согласия Кремля.  

Но такого согласия нет. И фактически именно Кремль не идет на уступки демонстрантам. В противном случае Евгений Бибин давно не должен был быть гендиректором “Армянских электросетей”, а в компании должны были начаться широкомасштабные проверки. Москва, не идя на уступки, вынуждает власти РА с целью преодоления возникшей ситуации поставить общество на колени с помощью всобственных ресурсов.  

В этом случае у властей нет большого выбора. Если они второй раз  применят силу, к чему в качестве крайней меры могут прибегнуть после принятия политического решения не выполнять ультиматут демонстрантов, то это будет иметь эффект бумеранга. Если до использования водометов 23 июня на проспекте Баграмяна находилось 500-600 активистов, то после этого число людей увеличилось в десять раз. Очередная такая попытка может вывести на улицу уже десятки тысяч, от которых можно будет ожидать чего угодно. А поскольку движение носит стихийный характер, то при трагическом исходе событий никто не возьмет на себя ответственность за действия масс. Последствия могут  быть невыносимо тяжелыми для Армении. Осознание этого, а также прикованность внимания всего мира к Еревану заставляет полицию действовать крайне осторожно и не говорить с демонстрантами языком угроз.

Власть может выбрать тактику терпеливого ожидания. Серж Саргсян – шахматист, а шахматисты, как известно, обладают безграничным терпением. В этом случае его козырями могут быть очень жаркая погода, неопределенность ситуации, неорганизованный характер движения, что в совокупности может стать причиной того, что участники акции устанут и разойдутся по домам. Но это будет изнуряющая борьба нервов, поскольку власть не может быть однозначно уверена в том, что участники разойдутся по домам. А причина в том, что она имеет дело с молодежью, для энергии, здоровья, энтузиазма и романтизма которой погодные условия ничего не значат. Есть также второй и третий факторы риска. Чем дольше люди будут оставаться на улице, тем больше вероятность того, что движение, основанное только на социальном требовании, приобретет полноценный политический характер. Если выдвинутый ультиматум не будет выполнен, то основным требованием движения может стать смена власти и отставка Сержа Саргсяна. По своему мотивационному потенциалу это требование не только проблематично, но и взрывоопасно для власти. Тем более, что в этом случае возрастет возможность внешнего вмешательства с намерением превратить движение в армянский “майдан”, а Армению – во вторую Украину. Что это означает для власти и лично для президента, а тем более для Армении и НКР, в объяснении не нуждается. С другой стороны, выжидательная позиция властей может быть воспринята в России, которая сейчас проявляет истерическую нервозность, как признак нерешительности режима Сержа Саргсяна, утраты им контроля за ситуацией, и тогда Москва, опередив шаги движения, задействует собственный сценарий смены власти в Армении. Трудно предположить, что Серж Саргсян не чувствует такую опасность. 

Единственным рациональным вариантом остается найти общий язык с русскими, подтолкнуть их к уступкам в вопросе пересмотра тарифа на электроэнергию. Это, кстати, будет спасением и для власти, поскольку гражданское движение может стать наилучшим и наиболее эффективным средством восстановления в той или иной степени суверенитета страны и решения вопроса защиты государственных интересов в отношениях с РФ. Если не удается говорить с Кремлем с помощью государственных и политических средств, значит, нужно говорить с помощью гражданского общества, превратив его в инструмент давления на Москву. В этом смысле расширение масштабов движения после применения силы, возможно, даже выгодно власти, поскольку в переговорах с русскими может стать весомым аргументом в пользу того, что решение проблемы с помощью насилия будет иметь тяжелые последствия. Если удастся добиться такого прорыва, то Москва, возможно, поймет наконец, что имеет дело со страной и народом, а не с форпостом и обслуживающим свою военную  базу персоналом. Наилучший вариант состоит в том, чтобы “Армянские электросети” решили проблему за счет собственных ресурсов, в первую очередь кардинально изменив менджемент и сведя к минимуму технологические потери. Но для этого нужно произвести кардинальные изменения в руководящем составе “АЭС”.

Наиболее вероятным кажется вариант ситуационного решения проблемы, что позволит ослабить эскалацию. В этом случае требование гражданского движения вернуться в вопросе тарифа к исходной точке будет выполнено более дорогой ценой, а именно: правительство возьмет на себя погашение долга путем либо получения новых кредитов, либо продажи русским новых стратегических объектов.